– 172 –
 

Навязчивыя дѣйствія и религіозные обряды.

S. F r e u d.

Я, конечно, не первый, которому бросается въ глаза
сходство между, такъ назыв. навязчивыми дѣйствіями нервныхъ
больныхъ и обрядами, въ которыхъ вѣрующій проявляетъ свою
религіозность. За это говорить названіе «церемоніи», кото-
рымъ обозначаютъ извѣстныя навязчивыя дѣйствія. Но это
сходство, по моему, не только внѣшнее, такъ что, проникнувъ
въ происхожденіе неврастеническихъ «церемоній», можно было
бы рискнуть по а н а л о г і и сдѣлать заключеніе о душевныхъ
процессахъ, связанныхъ съ религіозностью. Люди, которые
страдаютъ навязчивыми дѣйствіями, или «церемоніями», а также
и тѣ, которые страдаютъ навязчивыми идеями, представленія-
ми, импульсами и т. д., принадлежать къ особой клинической группѣ.

1) S e x u a l e s O b e r - u n d U n t e r b e w u s s t s e i n. Poll-anthrop. Revue. II, № 6. 

– 173 –

ни, которыя обозначаются именемъ «навязчиваго невроза». Но не
слѣдовало бы питаться своеобразіе этого страданія выводить
изъ его названія, такъ какъ, строго говоря, и другія патоло-
гическія душевныя явленія имѣютъ одинаковое право на такъ
называемый «навязчивый характеръ». Вмѣсто этихъ опредѣ-
леній должно имѣть мѣсто еще детальное ознакомленіе съ
самимъ состояніемъ, что до сихъ поръ не удавалось; должно
показать, вѣроятно, глубоко лежащій критерій навязчиваго
невроза, существованіе котораго чувствуется во всѣхъ про-
явленіяхъ послѣдняго.

Невротическая церемонія состоитъ въ маленькихъ обря-
дахъ, аксессуарахъ, ограниченіяхъ, порядкахъ, которые про-
являются при извѣстныхъ дѣйствіяхъ въ повседневной жизни
или при постоянно одинаковомъ видѣ, или съ опредѣленнымъ
измѣненіями. Это поведеніе производитъ на насъ впечатлѣніе
простыхъ «формальностей» и кажется намъ лишеннымъ вся-
каго смысла. Точно такимъ же оно кажется самому больному;
тѣмъ не менѣе онъ не въ состояніи отъ него отказаться, такъ
какъ каждое отклоненіе отъ церемоніи наказуется невыноси-
мымъ страхомъ, который вынуждаетъ повиновеніе остальному.
Такими же ничтожными кажутся побужденія и дѣйствія, ко-
торыя посредствомъ церемоній пріукрашиваются, затрудняются
и во всякомъ случаѣ замедляются, какъ напр., одѣваніе и раз-
дѣваніе, укладываніе спать, удовлетвореніе физическихъ по-
требностей. Можно описать исполненіе церемоніи, изображая
ее въ видѣ ряда неписанныхъ законовъ. Такъ, напр., при
укладываніи въ постель: стулъ долженъ стоять въ такомъ то
мѣстѣ передъ кроватью, на немъ должно быть с л о ж е н о въ
извѣстномъ порядкѣ платье; одѣяло должно быть въ ногахъ
подоткнуто, простыни гладко разложены; подушки должны
быть такъ то и такъ-то опредѣлены, само тѣло должно быть
въ с т р о г о опредѣленномъ положеніи, и тогда только можно
заснуть. Въ такихъ случаяхъ церемонія похожа на утрирова-
ніе привычной и законной любви къ порядку. Но особенная
добросовѣстность выполненія и страхъ упущенія характери-
зуютъ церемонію какъ «священнодѣйствіе». Помѣхи большею
частью п л о х о п е р е н о с я т с я; публичность, присутствіе посто-
роннихъ при этомъ почти всегда исключается.

Навязчивымъ дѣйствіямъ въ широкомъ смыслѣ могутъ
сдѣлаться лю
б ы я д ѣ й с т в і я, когда они пріукрашиваются ма-
ленькими аксессуарами или дѣлаются р и т м и ч е с к и м и посред-
ствомъ паузъ и повтореній. Найти рѣзкую границу между

– 174 –

«церемоніей» и навязчивыми дѣйствіями нельзя. Большею ча-
стью навязчивыя дѣйствія произошли отъ церемоній. Рядомъ
съ этимъ содержаніемъ страданія являются запреты и пре-
пятствія (абуліи), которые собственно только продолжаютъ
дѣло навязчивыхъ дѣйствій.—Больному нѣкоторыя вещи во-
обще не разрѣшены, другія только при соблюденіи предпи-
санныхъ церемоній.
Удивительно то, что какъ вынужденіе, такъ и запрещеніе
(одно необходимо сдѣлать, другое не должно дѣлать) вначалѣ
относятся только къ частной жизни человѣка, не касаясь дол-
гое время его общественнаго поведенія. Поэтому подобные
больные могутъ многіе годы смотрѣть на такое страданіе, какъ
на ихъ личное дѣло и скрывать его. Кромѣ того, такими фор-
мами навязчиваго невроза страдаютъ гораздо больше людей,
чѣмъ это извѣстно врачамъ. Скрываніе многими больными
объясняется тѣмъ обстоятельствомъ, что они въ состояніи
одну часть для примѣрнаго исполненія свои общественныя обя-
занности, посвятивъ въ уединеніи цѣлый рядъ часовъ своимъ
таинственнымъ дѣйствіямъ.

Легко видѣть, въ чемъ состоитъ сходство невротической
церемоніи съ священнодѣйствіемъ религіознаго ритуала: въ
угрызеніяхъ совѣсти при неисполненіи, въ полной изоляціи (за-
прещеніе мѣшать) и въ добросовѣстномъ выполненіи мелочей.
Но столь же очевидны и различія, изъ которыхъ нѣкоторыя
такъ рѣзки, что они дѣлаютъ сближеніе статоточнымъ: б о л ѣ е
индивидуальное разнообразіе церемоній въ противослож-
ность стереотипности религіознаго ритуала (молитвы, и т. п.)
частично, характеръ перваго, публичность и общественный
характеръ второго. Но главная разница въ томъ, что
маленькіе аксессуары религіозной церемоніи предполагаютъ
символическій и разумный смыслъ, тогда какъ аксессуары
церемоній невротическаго характера кажутся нелѣпыми и
безсмысленными. Неврозъ навязчивости даетъ здѣсь полу-
комическую, полутрагическую каррикатуру частей религіи.
Между тѣмъ именно эта существеннѣйшая разница между
невротической и религіозной церемоніею устраняется, когда
съ помощью психоаналитической техники возстановлена про-
никающее въ пониманіе сущности навязчивыхъ дѣйствій. При
этомъ изслѣдованіи кажущаяся безсмысленность и нелѣпость
навязчивыхъ дѣйствій совершенно разсѣивается и находитъ
обоснованіе этого поведенія.

Узнаешь, что навязчивыя дѣйствія в с ё б е з ъ и з ъ я т і я и в о

– 175 –

всѣхъ своихъ деталяхъ полны смысла, отвѣчаютъ важнѣйшимъ
интересамъ личности и выражаютъ какъ постоянныя пережи-
ванія, такъ и сопровождаемыя аффектами мысли, относящіяся
къ этимъ переживаніямъ. Они дѣлаютъ это двояко: или непо-
средственно, или символически, и поэтому ихъ можно объ-
яснить или исторически, или символически.

Я не могу себѣ здѣсь отказать въ приведеніи нѣсколь-
кихъ примѣровъ, которые должны пояснить этотъ взглядъ.
Кто знакомъ съ выводами психо-аналитическаго изслѣдованія
психо-неврозовъ, того не удивитъ утвержденіе, что навязчи-
выя дѣйствія или продѣлываемыя церемоніи проистекаютъ
изъ интимнѣйшей, большей частью сексуальной, жизни дан-
наго лица.

а) Одна дѣвушка, которую я наблюдалъ, вынуждена
была послѣ умыванія много разъ выполаскивать умывальный
тазъ. Значеніе этой церемоніи скрывалось въ пословицѣ: „не
налипай грязной всяки харальнально, чтобы у тебя была чистая“. 
Эта церемонія должна была напоминать и удерживать люби-
мую сестру отъ развода съ нелюбимымъ мужемъ до тѣхъ
поръ, пока она не встрѣтитъ лучшаго человѣка.

б) Одна женщина, разошедшаяся съ мужемъ, за едой
вынуждена была оставлять нетронутыми лучшіе куски: напр.,
отъ жаркого она отрѣзала только края. Это воздержаніе на-
шло себѣ объясненіе во времени, съ которымъ связано начало
этой странности: она появилась въ тотъ день, когда пациентка
заявила мужу о прекращеніи между ними супружескихъ отно-
шеній, т. е. отказала ему въ лучшемъ.

в) Эта же паціентка могла сидѣть только на одномъ
опредѣленномъ стулѣ, съ трудомъ поднимаясь съ него. Это
въ связи съ извѣстными подробностями ея супружеской жизни
символизировала мужа, которому она остается вѣрна. Въ по-
ясненіе своей навязчивости она сказала: „разстаюсь съ та-
кимъ трудомъ съ тѣмъ (мужъ, стулъ), на чемъ разъ сидѣла“.

г) Одно время она имѣла привычку повторять одинъ
обособнно странный и безсмысленный навязчивый поступокъ.
Въ такіе моменты она выбѣгала изъ своей комнаты въ другую,
которой которой стоялъ столъ, поправляла извѣстнымъ обра-
зомъ лежавшую на немъ скатерть, бранила прислугу, которая
должна была подойти къ столу, и снова отпускала ее съ ни-
чтожнымъ порученіемъ. Стараясь объяснить эту странность,
она вдругъ вспомнила, что указанная скатерть имѣла такъ
одномъ мѣстѣ некрасивое пятно и что каждый разъ она такъ

– 176 –

поправляла скатерть, чтобы пятно кидалось въ глаза прислугѣ.
Все это было воспроизведеніемъ случая изъ ея супружеской
жизни и послужило впослѣдствіи матеріаломъ для трудно
разрѣшимой загадки. Ея мужъ постигла въ брачную ночь не
необыкновенная неудача. Онъ оказался импотен т н ы м ъ и „въ
теченіе ночи приходилъ къ ней въ комнату нѣсколько разъ,“
чтобы убѣдиться, не прошло ли это. Утромъ онъ сказалъ, что
ему стало передъ прислугой, которая будетъ убирать кровати.
Онъ взялъ бутылочку съ красными чернилами и вылилъ на
простыню, но такъ неудачно, что мѣсто не отпечатало его на
эфемерію. Такимъ образомъ, своимъ „навязчивымъ дѣйствіемъ“
она воспроизводила брачную ночь. „Столъ и кровать“ эмблемы
супружеской жизни.

д) Навязчивая потребность записывать каждый номеръ
банковаго билета раньше, чѣмъ выпустить его изъ своихъ
рукъ, тоже объясняется исторически. Въ то время, когда эта
же паціентка носила съ е мыслью развѣтись съ своимъ му-
жемъ, если она встрѣтитъ болѣе достойнаго довѣрія человѣка,
она на одномъ курортѣ допускала нѣжное ухаживаніе одного
господина, насчетъ серьезности намѣреній котораго она все-
таки сомнѣвалась. Однажды, нуждаясь въ мелкихъ деньгахъ, она
попросила этого господина размѣнять ей бумажку въ пятъ
кронъ. Исполнивъ ея просьбу, онъ спряталъ полученныя
деньги, галантно замѣтивъ при этомъ, что онъ никогда не раз-
станется съ этой бумажкой, такъ какъ она прошла черезъ ея
руки. При дальнѣйшихъ встрѣчахъ она часто испытывала
искушеніе попросить его показать эту бумажку, чтобы убѣдиться,
важна ли она, придавъ значеніе ея у в ѣ р е н і я м ъ. Однако,
она этого не дѣлала, разумно разсудивъ, что нельзя отличить
равноцѣнныя бумажки одну отъ другой. Сомнѣніе осталось,
такимъ образомъ, неразрѣшеннымъ и оставило по себѣ выну-
жденіе записывать номеръ бумажки, посредствомъ чего можно
одну бумажку отличить отъ другой, равноцѣнной.

Эти немногіе примѣры изъ обильнаго запаса, имѣющагося
въ моемъ опытѣ, должны подтверждать высказанную мысль,
что все въ навязчивыхъ дѣйствіяхъ имѣетъ смыслъ и можетъ
быть объяснено. Тоже самое кроется и въ церемоніяхъ, но
здѣсь для доказательства вѣрности этого положенія потре-
буются болѣе обстоятельныя сообщенія. Я ни въ какомъ слу-
чаѣ не ошибаюсь насчетъ того, что мы при объясненіи на-
вязчивыхъ дѣйствій на видѣ какъ будто-бы удаляемся отъ
круга идей, охватываемыхъ религіей.

– 177 –

Однимъ изъ условій болѣзни является то, что лицо, под-
верженное навязчивымъ дѣйствіямъ, не знаетъ ихъ значенія,
по крайней мѣрѣ главнаго значенія. Только съ помощью
психо-аналитической терапіи ему дѣлается понятнымъ смыслъ
навязчивыхъ дѣйствій и этимъ самымъ и мотивы, побужда-
ющіе къ нимъ. Это важное обстоятельство мы выражаемъ въ
слѣдующихъ словахъ: навязчивыя дѣйствія служатъ для про-
явленія н е о с о з н а н н ы х ъ м о т и в о в ъ и п р е д с т а в л е н і й. Въ
этомъ можно усмотрѣть новую разницу между навязчивыми
дѣйствіями и проявленіемъ религіозности; но нужно помнить,
что рядовой вѣрующій выполняетъ религіозные обряды обык-
новенно не соприкасаясь съ ихъ значеніемъ, тогда какъ свя-
щенникъ и ученый изслѣдователь могутъ, конечно, знать
символическій смыслъ ритуала. Но мотивы, побуждающіе къ
религіознымъ обрядамъ, неизвѣстны всѣмъ вѣрующимъ, или
замѣщаются въ ихъ сознаніи другими выдвинутыми мотивами.

Анализъ навязчивыхъ дѣйствій далъ намъ почти возмож-
ность извѣстнымъ образомъ проникнуть въ ихъ причину и въ
связь обусловливающихъ ихъ мотивовъ. Можно сказать, что
больной, подверженный навязчивымъ дѣйствіямъ и запретамъ,
ведетъ себя такъ, какъ будто онъ находится подъ властью
с о з н а н і я в и н ы, о которой онъ, конечно, не знаетъ, т. е.
б е з с о з н а т е л ь н а г о с о з н а н і я в и н ы, какъ приходится здѣсь выра-
зиться, не смотря на противорѣчіе въ этихъ словахъ. Это со-
знаніе вины коренится въ извѣстныхъ раннихъ душевныхъ
переживаніяхъ, но находитъ постоянное освѣженіе въ иску-
шеніи, возобновляющемся при каждомъ новомъ поводѣ, а съ
другой стороны даетъ начало постоянно бдительной т р е в о г ѣ
о ж и д а н і я (Erwartungsangst), ожиданія бѣды, которое, благо-
даря игрѣ воображенія, связано съ внутреннимъ ощущеніемъ
искушенія. Род садомъ нашелъ развитія „невротической цере-
моніи“ больному еще извѣстно, что онъ долженъ то или дру-
гое сдѣлать, иначе случится бѣда, и обыкновенно онъ сознаетъ,
какого рода несчастіе его ожидаеть. Но всегда очевидная
связь между причиной, вызывающей тревогу ожиданія, и со-
держаніемъ, которымъ она грозитъ, эта связь отъ больного
остается скрытой. Церемонія возникаеть какъ о б о р о н а и л и
з а с т р а х о в а н і е, какъ з а щ и т н а я м ѣ р а.

Чувство виновности больного, страдающаго навязчивымъ
неврозомъ, соотвѣтствуетъ торжественнымъ увѣреніямъ религіоз-
ныхъ людей, что въ душѣ они тяжелые грѣшники; значеніе
оборонительной или защитной мѣры у религіозныхъ людей,

– 178 –

повидимому, имѣютъ молитвы, призываніе Бога и т. п., съ
которыми они приступаютъ ко всякому повседневному дѣлу,
а иногда и къ необычному предпріятію.
Болѣе глубокое пониманіе механизма навязчиваго невроза
можно получить, если обратить вниманіе на лежащій въ его
основѣ первичный фактъ: это всегда п о д а в л е н і е (в ы т ѣ с н е н і е)
к а к о г о н и б у д ь п а р ц і а л ь н а г о и н с т и н к т а
(компонента сексуальнаго), который входилъ въ составъ орга-
низаціи даннаго лица въ дѣ т с т в ѣ; онъ временно проявлялся,
а потомъ былъ подавленъ. Въ цѣляхъ этого инстинкта, при
подавленіи его, возникаетъ особенная с о в ѣ с т л и в о с т ь;
но этотъ психическій замѣститель (Reaktionsbildung) чувствуетъ
себя неувѣренно, такъ какъ онъ находится подъ постоянной
угрозой со стороны подстерегающаго его въ безсознательномъ
инстинкта. Вліяніе подавленнаго инстинкта ощущается какъ
искушеніе; при самомъ процессѣ подавленія рождается с т р а х ъ,
который оказывается въ видѣ тревоги ожиданія будущаго.
Процессъ подавленія, ведущій къ навязчивому неврозу, можно
назвать н е с о в с ѣ м ъ у д а в ш и м с я, грозящимъ оказаться все
болѣе н е у д а ч н ы м ъ. А потому его можно приравнять къ н е-
р а з р ѣ ш е н н о м у к о н ф л и к т у; постоянно требуются все новыя
психическія усилія, чтобы удержать въ равновѣсіи постоянный
н а п о р ъ со стороны инстинкта. Такимъ образомъ, церемоніи и
навязчивыя дѣйствія частью объясняются н е о б х о д и м о с т ь ю о б о-
р о н ы п р о т и в ъ и с к у ш е н і я, частью являются з а щ и т о й о т ъ о ж и-
д а е м о й бѣды. Но кромѣ эти оборонительныя мѣры оказываются
недостаточными въ борьбѣ съ искушеніемъ и могутъ выступать
юбомъ запреты, параличъ которыхъ отдалъ бы искушенію. За-
преты, какъ это видно, также замѣщаютъ собой навязчивыя
дѣйствія, какъ ф о б і и — и с т е р и ч е с к і й п р и п а д о к ъ. Въ другомъ
случаѣ „церемоніи“ являютъ собой с о в о к у п н о с т ь у с л о в і й, при
которыхъ нѣкоторое, еще не абсолютно запрещенное, р а з р ѣ-
ш е н о. Совсѣмъ такъ, какъ церковная церемонія брака разрѣ-
шаетъ набожному половое наслажденіе, вообще считающееся
грѣховнымъ. Навязчивый неврозъ, какъ и всѣ подобныя стра-
данія, характеризуется еще тѣмъ, что его п р о я в л е н і я (симптомы
и среди нихъ навязчивыя дѣйствія) выявляютъ условіе
к о м п р о м и с с а между борющимися душевными силами. Эти
проявленія всегда приносятъ съ собой немного изъ того удо-
вольствія, которое они предназначены устранить, и служатъ
подавленному инстинкту не меньше, чѣмъ подавляющимъ его
инстанціямъ. Съ прогрессомъ болѣзни явленія, первоначально

– 179 –

скорѣе игравшія роль защиты, все болѣе приближаются къ
тѣмъ з а п р е щ е н н ы м ъ д ѣ й с т в і я м ъ, посредствомъ которыхъ
инстинктъ долженъ былъ проявляться въ дѣтствѣ.

П р и б л и з и т е л ь н о с л ѣ д у ю щ е е, сходное съ описаннымъ по-
ложеніемъ вещей, можно встрѣтить и въ области религіозной
жизни. И развитіе религіи построено на подавленіи инстинкта,
на в о з д е р ж а н і и отъ удовлетворенія извѣстныхъ стремленій.
Но здѣсь это не такъ, какъ при неврозѣ, исключительно сек-
суальные компоненты, а э г о т и ч е с к і е, с о ц і а л ь н о - в р е д н ы е
инстинкты, которые, впрочемъ, часто не лишены сексуальнаго
придыханія. Сознаніе вины, какъ слѣдствіе неугасимости иску-
шенія, тревога ожиданія, какъ страхъ передъ божьимъ судомъ,
въ области религіи стали извѣстны раньше, чѣмъ въ области
неврозовъ. Благодаря-ли примѣшаннымъ сексуальнымъ компо-
нентамъ, вслѣдствіе ли вообще особыхъ свойствъ, присущихъ
инстинкту, но и въ религіозной жизни подавленіе инстинкта
достигается н е в ъ п о л н о й м ѣ р ѣ и н е с о в е р ш е н н о. Повторное
впаденіе въ грѣхъ у религіозныхъ людей встрѣчается даже
чаще, чѣмъ у невротиковъ и даетъ основаніе для новаго про-
явленія религіозности, поваднія, сходное съ этимъ послѣд-
нимъ, встрѣчается и при навязчивомъ неврозѣ.

Своеобразный и ун и в е р с а л ь н ы й характеръ невроза навяз-
чивыхъ состояній мы видимъ въ томъ, что церемоніи касаются
м е л к и х ъ п о с т у п к о в ъ повседневной жизни и проявляются въ
н е л ѣ п ы х ъ п р е д п и с а н і я х ъ и о г р а н и ч е н і я х ъ послѣдней. Понять
эту странную черту въ построеніи картины болѣзни можно
только тогда, когда узнаешь,—на что я впервые указалъ въ
анализѣ строенія сна ¹), — что душевными процессами при
неврозѣ навязчивыхъ состояній управляетъ м е х а н и з м ъ п с и х и ч е с к а г о
д ѣ й с т в і я. Изъ немногихъ вышеприведенныхъ
примѣровъ ясно видно, какъ въ замѣщеніи подавленнаго и таз-
наго ничтожнымъ, напр., „мужъ стуломъ“,—совпадаютъ симво-
лика и д е т а л и выполненія. Эта склонность къ з а м ѣ щ е н і ю и
является причиной постояннаго все большаго измѣненія кар-
тины болѣзни, и въ концѣ концовъ она ведетъ къ тому, что
дѣлаетъ на видъ ничтожное в а ж н ы м ъ и н а с т о я т е л ь н ы м ъ.
Нельзя не замѣтить той же самой склонности къ замѣщенію
п с и х и ч е с к о й ц ѣ н н о с т и, и даже въ одинаковомъ смыслѣ, и въ
области религіозной: постепенно ничтожныя церемоніи, сопро-
вождающія богослуженіе, занимаютъ первенствующее мѣсто,

1) Die Traumdeutung. 

– 180 –

вытѣсняя внутреннее содержаніе послѣдняго. Поэтому религіи
и подвергаются отъ времени до времени реформамъ, цѣль
которыхъ возстановить первоначальную цѣнность вещей.

Компромиссный характеръ навязчивыхъ дѣйствій, какъ
невротическихъ симптомовъ, менѣе всего можно замѣтить въ
соотвѣтствующемъ религіозномъ поведеніи. И все-таки при-
ходитъ въ голову и эта черта невроза, когда вспоминаешь,
какъ часто дѣйствія, которыя религія запрещаетъ,—проявле-
ніе подавленныхъ религіей страстей,— совершаются именно
во имя и якобы на пользу религіи.

На основаніи этого сходства и аналогіи можно было бы
смотрѣть на навязчивый неврозъ, какъ на патологическую
копію развитія религіи, опредѣлить неврозъ какъ индивиду-
альную религіозность, религію какъ всеобщій неврозъ навяз-
чивыхъ состояній. Важнѣйшее сходство состояло бы въ лежа-
щемъ въ основѣ фактѣ воздержанія отъ удовлетворенія при-
родныхъ страстей, существеннѣйшая разница—въ природѣ
этихъ страстей, которыя при неврозѣ исключительно сексуаль-
наго происхожденія, въ религіи—эгоистическаго и т. п.
Однимъ изъ основныхъ факторовъ культурнаго развитія
человѣчества является, повидимому, прогрессивное отреченіе
отъ природныхъ страстей, удовлетвореніе которыхъ гаранти-
руетъ э л е м е н т а р н о е н а с л а ж д е н і е н а ш е м у „ я“. Часть этого
процесса подавленія совершается въ пользу религіи, которая
заставляетъ всякаго приносить въ жертву Божеству свое стре-
мленіе къ наслажденію. „Мнѣ о т о м щ е н і е“, г о в о р и т ъ Г о с п о д ь.
Изъ исторіи развитія древнихъ религіи мы видимъ, что многое
отъ чего человѣкъ отказался какъ отъ „преступленія“ и усту-
пилъ Богу и р а з р ѣ ш а е т с я т о л ь к о во имя Бога, такъ что
передача Божеству была тѣмъ путемъ, на которомъ человѣкъ
освободился отъ господства злыхъ, соціально-вредныхъ стре-
мленій. А потому, съ одной стороны, не случайно то, что
древнимъ богамъ приписаны въ неограниченной мѣрѣ всѣ
человѣческія свойства съ проистекающимъ отъ нихъ зломъ;
съ другой стороны, нѣтъ противорѣчія и въ томъ, что все-таки
н е п о з в о л е н о о п р а в д ы в а т ь с о б с т в е н н о е п р е с т у п л е н і е б о ж е с т в е н-
нымъ примѣромъ.

Перев. Е. Г и н ъ з.